Вообще-то такие оговорки бывают состоятельны нечасто. Если на премьере на сцене каша, мало кто ее после расхлебывает. Но сатириконовский “Король Лир” дразнит надеждами на лучшее.

Сейчас там сильный и внятный финал, но добираться до него приходится ухабами — петербургский выдумщик Юрий Бутусов по обыкновению нагородил с три короба всяких фокусов, а стянул их меж собой как-то наспех, бойко, однако не вполне уверенно. Бутусов любит зрителя развлекать, делать спектакль так, будто поминутно вытаскивает кролика из кармана. Однако же кролики у него то и дело норовят разбежаться, как было в “Гамлете”, который Бутусов ставил в МХТ прошлой зимой, — вышло изобретательно, но все больше по мелочам.

Шутки шутками, а у Бутусова с Шекспиром на московской сцене уж третья дуэль: до “Гамлета” был сатириконовский “Ричард III”, а если сосчитать и “Макбетта” (Шекспира, переписанного ехидным занудой Ионеско), выходит тетралогия.

Бутусовский Шекспир, с яркими, красочными сценами-картинками, адаптирован не то чтоб для детей, но получается в уменьшенном масштабе; детская всегда имеется в виду. Ужасная трагедия горбуна Ричарда, так пластично сыгранная Константином Райкиным, состояла в том, что маленького урода не любила мама; зло он творил в мультипликационном мире, где ходят пешком под стол. “Макбетт” (пока что лучший из четырех спектаклей) был собран из огромных детских кубиков и представлял абсурдный мир карикатурных плохишей. В “Гамлете” Клавдий и принц Датский задирали друг друга, потому что были такими же однокашниками, как Розенкранц и Гильденстерн. А Лир сыгран по принципу “старый что малый”.

Капризный — первое, что навскидку думаешь о райкинском Лире, но сделано все, конечно, хитрее. Константин Райкин тщательно обживает и уже этим расцвечивает, усложняет обстоятельства, придуманные для него режиссером. И все же, чтобы продемонстрировать протест дочерним притеснениям, Лир первым делом спускает штаны. “Вы стары. Почтенны. Должны быть образцом”, — пеняет отцу Гонерилья (Марина Дровосекова) и терпеливо, как нянька, застегивает ему ширинку. Лир ничего не желает слушать, т. е. спускает штаны опять. Понятно, что двум старшим дочерям — Гонерилье и Регане (Агриппина Стеклова) — все это осточертело, они больше не хотят быть куклами, им не терпится сыграть в свою игру, и кажется, что они уже выучили взрослые правила, сдав отцу экзамен на лицемерие.

Нежелание эти правила признавать — вот, по Бутусову, главное, что отличает персонажей, играющих на стороне Лира: младшую дочь Корделию (Наталья Вдовина), Глостера (Денис Суханов), Эдгара (Артем Осипов) и верного вассала Кента (Тимофей Трибунцев). Последний в спектакле постоянно бит тем самым дворецким Освальдом (Яков Ломкин), которого Кент шпыняет у Шекспира; его задиристость не героична, а по-детски комична.

Обаятельно детскими выглядят и чисто театральные шутки: входя с вопросом “Куда поставить лошадей?”, Освальд несет над головой гигантскую и нелепую (сделанную, кажется, из фольги) лошадь, которая больше ни на что не нужна, — постоянный соавтор Бутусова художник Александр Шишкин придумал ее, похоже, просто из озорства.

Все выдумки Бутусова и Шишкина описывать, понятно, нет сейчас ни места, ни нужды. А до поры, пока они утрясутся и упорядочатся, надо бы повременить и с общими выводами. Но если все и впрямь сойдется так, как кажется по эскизу, можно будет заводить речь о том, что Юрий Бутусов стянул-таки “Макбетта”, “Ричарда III”, “Гамлета” и “Короля Лира” в единый сюжет, где инфантилизм оказался не только свойством и способом театральной игры, но также вовремя и пристально рассмотренной темой.

                                                                                                                                          НГ, 9 октября 2006 года